умел сочетать со служебною практикою».
С 1792 года, когда Аракчеев начинает служить в гатчинской армии Павла
I, граф резко возвышается на служебной лестнице. Получает своим усердием и
настойчивостью высокие должности.
Аракчеев стал главной ударной силой павловских преобразований армии.
Он жесточайшими мерами восстановил порядок и дисциплину в разложившихся
гвардейских частях, подтянул офицерский корпус, добрался и до солдатских
казарм, требуя наведения в них порядка.
Для установления «порядков» в армии как нельзя лучше подходил
Аракчеев. «Всегда угрюмый, необщительный и держащийся особняком», он начал
«беспощадно», по выражению Барклая де Толли вводить суровую дисциплину в
войсках.
Армия скоро в полной мере ощутила на себе суровую аракчеевскую руку.
«По отзывам служивших в царствование императора Павла,- пишет В. Ф. Ратч,
- Аракчеев держал себя так, что ему, по-видимому, было приятнее находить
беспорядки, при которых могла разыграться его желчь, чем встречать
исправность».
Аракчеев постоянно посещал солдатские казармы. «Появление его
производило всегда неприятное впечатление»,- вспоминают современники. Он
придирался ко всяким пустякам, «за все и про все ругался позорнейшими
словами». Но известны и такие факты, когда при суровости, даже жестокости
насаждаемых порядков в армии Аракчеев налагал взыскание на офицеров,
которые подвергали солдат телесным наказаниям без всякой причины. И все
это с жестоким давлением, мрачными придирками, отборной руганью. Аракчеев
светил лишь отраженным светом, но уже на этом этапе своей жизни снискал
прочную ненависть тех, кого он заставлял делать положенное по службе. По-
видимому, во многом усилившиеся при Аракчееве тяготы по службе и стали
причиной многочисленных мемуарных стонов российского офицерства той поры.
И все же нельзя не отметить, что строгие требования Аракчеева к
соблюдению чистоты и опрятности в городе, наведение порядка в
хозяйственной части армии имели и свою положительную сторону. Как сообщает
В. Ф. Ратч, «больные в госпиталях первые почувствовали благотворные
следствия строгого надзора нового коменданта», город принял опрятный вид
«и жителям столицы не было необходимости совершать дальние объезды, чтобы
миновать непроезжие улицы».
Уже в это время в отношениях и с Павлом I, и с Александром Павловичем
все более выявляется черта молодого генерала - его необычайное честолюбие,
стремление получить за свою столь необходимую службу нечто большее, чем
чины, звания, ордена, деньги, земли, к которым он был весьма равнодушен, -
признание царственных особ. Он, мелкопоместный дворянин, добившийся всего
собственным трудом, никогда не мог сравниться с ними по части породы,
богатств, но благодаря близости к императору, к цесаревичу, благодаря их
поддержке и признанию он становился сразу на десять голов выше их всех.
Для него это была самая большая плата, и это прекрасно понимали Павел, а
позднее и Александр.
Но, как верно заметил историк Н. М. Романов, «Аракчеев был необходим
Александру, чтобы заслонить себя от всевозможных порывов батюшки, никогда
не оказывавшего доверия сыну-первенцу». И еще: «Александр заслонялся
Аракчеевым от отца, - пишет историк А. А. Кизеветтер, - и для того чтобы
обеспечить себе это, столь необходимое и надежное прикрытие, он всячески
цеплялся за Аракчеева. Здесь было не ослепление личностью Аракчеева, а
расчетливое использование его услуг в интересах самосохранения».
По словам Н. И. Греча: «Александр видел в нем одного из тех, которые
были верны его отцу, видел человека, по наружности бескорыстного,
преданного ему безусловно и сделал его козлищем, на которого падали все
грехи правления, все проклятия народа».
Служебная карьера при Павле I была переменчива: быстрые взлеты и
следовавшие за ними падения были явлением обычным. Не избежал этой участи
и Аракчеев. Дважды он впадал в немилость, впрочем вполне «заслуженно» .
В 1799 году Павел I был убит «заговорщиками». Спустя два года уже
новый император Александр I вызывает Аракчеева из Грузина, села, где
Алексей Андреевич находился в опале.
В это время Аракчеев в своем имении не терял времени. Он превратил его
в блестящее хозяйство. И здесь он проявил высокую организованность,
широкий кругозор, прагматизм и вновь отменные требовательность и
жестокость.
Историк Н. Богословский писал в 1882 году в книге «Аракчеевщина», что
«Аракчеев перестраивал деревни без всякого соображения в отношении к
хозяйству крестьян, но для вида, чтоб было все симметрично, прямо и
гладко».
Особые, внешне дружеские, отношения сложились у Аракчеева с новым
императором Александром I.
Современники, а после историки недоумевали, зачем было нужно монарху
ставить на столь ответственные посты Аракчеева, уже тогда известного своей
грубостью и жесткостью.
На протяжении всей службы во время царствования Александра Аракчеев в
своей деятельности не отражал никакой политической тенденции и ориентации,
кроме воли и желания императора.
Единственное, на что претендовал Аракчеев, это на признание своего
особого положения при царе; это была, повторимся, плата за его
преданность, верность и рвение. Для Аракчеева она стоила много, если не
все. И все недоразумения между Александром и Аракчеевым возникали не на
основе расхождений во взглядах или в политике, а исключительно из-за обид
фаворита на то, что он недостаточно оценен, либо обойден личным вниманием
монарха.
Но надо заметить, что существовало и такое мнение среди современников
графа, а именно Е. Ф. Фон-Брадке утверждал: «наследник никогда не
отзывался об Аракчееве с выгодной стороны». Но почему? Видимо, Александр
очень боялся испортить свою репутацию благочестивого и правильного
монарха. «Император Александр знал, до какой степени имя временщика было
ненавистно всем русским, он не поколебался передать в суровые руки этого
человека армию для искоренения по военному управлению замеченных во время
войны беспорядков, - писал Н. К. Шильдер. –Вместе с тем это назначение
свидетельствовало, что Александр перестал дорожить общим мнением и более
щадить его не намерен».
Сам монарх говорил: «Я знаю, что Аракчеев груб, невежественен,
необразован. Однако он имеет большую практическую сметку, мужество и
инициативу и наделен огромной работоспособностью. Он также глубоко вникает
в детали. Он соединяет в себе редкую неподкупность с презрением к почестям
и материальным благам. И он обладает несгибаемой волей и фанатичной
страстью командовать людьми. Я не мог бы сделать что-либо без него». В
этих словах Александр исходит из практической выгоды, а не из личной
симпатии к Аракчееву.
О назначении Алексея Андреевича инспектором всей артиллерии писал Е.
Ф. Фон-Брадке: «Человеколюбивая, кроткая, душа монарха была слишком
противоположна душе Аракчеева, чтобы можно было опасаться когда-либо
сближения между ними; а между тем, все-таки взяло верх соображение, что не
следует оставлять без пользы такие замечательные дарования». Александр I
очень выгодно смотрелся на фоне резкого, сурового, безобразного графа.
Общепризнанно, что умный, изворотливый и дальновидный властитель
Александр Павлович, опираясь в своей деятельности, с одной стороны, на
либерала Сперанского, а с другой – на реакционера Аракчеева, умело
балансировал в тогдашнем обществе, получая поддержку широких слоев
населения и, в первую очередь, верхушки дворянства, придворных и армейских
кругов, которые не были едины в подходе к решению вопросов внутренней и
внешней политики России.
В сознании современников эти две известные личности неизбежно
противопоставлялись одна другой. Аракчеев и Сперанский получили каждый по
клейму и соответствующему месту на исторической полке.
А. С. Пушкин говорил М. М. Сперанскому в 1834 году: «Вы и Аракчеев, вы
стоите в дверях противоположных этого царствования, как гении Блага и
Зла». Подобное представление мало соответствовало тому, что было на самом
деле.
Г. С. Батенков работал под началом обоих этих людей, и близко с ними
соприкасаясь, составил довольно прочное мнение о каждом. В воспоминаниях,
записанных Гаврилой Степановичем, Сперанский и Аракчеев предстают как
противоположности, но не добра и зла, а каждый будто зеркало другому:
«Аракчеев страшен физически, ибо может в жару гнева наделать множество
бед; Сперанский страшен морально, ибо прогневить его, значит уже лишиться
уважения.
… Аракчеев любит приписывать себе все дела и хвалиться силою у
государя всеми средствами. Сперанский любит… скрывать свою значимость и
все дела выставляет легкими.
Аракчеев преступен на все просьбы к оказанию строгости и труден
слушать похвалы: все исполнять что обещает. Сперанский преступен на все
просьбы о добре, охотно обещает и часто не исполняет: злоречия не любит, а
хвалит редко.
Аракчеев с первого взгляда умеет расставить людей сообразно их
способностям: ни на что постороннее не смотрит.
Сперанский нередко смешивает и увлекается особыми уважениями.
Аракчеев решителен и любит наружный порядок. Сперанский осторожный и
часто наружный порядок ставит ни во что.
Аракчеев ни к чему принужден быть не может. Сперанского характер
сильный может заставить исполнять свою волю.
Аракчеев в обращении прост, своеволен, говорит без выбора слов, а
иногда и неприлично; к подчиненным совершенно искренен и увлекается всеми
